"Восточный фронт: Гитлер идет на Восток". Автора не помню, но писал немец лет через 10 после войны. Если интересно - посмотрю.

А я читала Вербера "Муравьи" Потрясающе! Я и раньше их не могла убить, а сейчас......
В данный момент к своему стыду ничего не читаю. Сейчас являюсь примерной ученицей. Учу-учу -учу. ymnik

Очень увлечена изучением Истории России.
Это, пожалуй,  сейчас главное увлечение в моей жизни.
Уже много разных книг на эту тему - и все покупаю, покупаю. И конечно читаю все и перечитываю.
Недавно приобрела дорогущую иллюстрированную книгу Правители России, теперь их две, но разные.
Мне интересно также знать все о гибели царской семьи, жизни и фото царской семьи. 
Очень жалею детей, очень жаль. Чем больше я узнаю о царской семье, тем с большей симпатией к ней отношусь. Много могу говорить уже о царской семье  и вообще о семействе Романовых.
Мне нравятся Романовы. Интересуюсь ныне живущим потомством Романовых.

Мне интересна история России, история рода Романовых и история своего рода.

Отредактировано Galina (13-03-2007 11:54:24)

А вот еще один

"Я вспоминаю, как читал несколько лет назад об одном отце, который с самого раннего возраста хотел научить своего сына важности умения отдавать. В день рождения сына, когда тому исполнилось шесть лет, бабушка подарила ему целую гирлянду разноцветных воздушных шаров, наполненных гелием. После празднования дня рождения отец подсказал сыну идею, что самое большое удовольствие от шаров можно получить… если раздать их другим! Нет необходимости говорить, что ребенку это предложение не очень понравилось, но отец убеждал его в том, что это очень весело, и ребенок с неохотой согласился.

Они отправились в дом для престарелых, и малыш шел среди кресел со своими воздушными шарами, вручая шарик каждому, кто был в комнате. Неожиданно люди начали улыбаться, оживленно разговаривать, а одна пожилая женщина, к которой уже больше трех лет никто не приходил, была так тронута, что разрыдалась. Казалось, этот малыш нажал на какой-то выключатель и осветил всю комнату. Все говорили ему, как это замечательно, что он подумал о них, и скоро все в комнате смеялись и обнимали его. И каждая минута этой встречи доставила маленькому мальчику такое удовольствие, что по пути домой он просил отца вернуться и повторить все это. Это был урок, который малыш никогда не мог забыть, и с того дня он всегда искал возможности давать, а не только брать.

На самом краю небосклона есть место, называемое Мостом Радуги. Когда животное умирает, особенно если оно было очень любимо кем-то в этой жизни, оно попадает на Мост Радуги. Там бескрайние луга и холмы, по которым наши друзья могут бегать и играть все вместе. Там изобилие пищи, воды и солнечного света, и там нашим любимцам тепло и комфортно.

В этом краю все больные и старые животные превращаются в молодых и полных энергии; имевшие травмы и увечья снова становятся здоровыми и сильными. Время для них летит незаметно, если только мы вспоминаем о них в своих мечтах и снах. Животные там счастливы и довольны всем кроме одного - каждый из них ушел раньше и оставил в этой жизни кого-то очень дорогого ему.

На Мосту Радуги животные бегают и беззаботно играют все вместе, но приходит день, когда кто-то из них неожиданно останавливается и смотрит вдаль. Его глаза загораются огнем, а тело начинает дрожать от нетерпения. Вдруг он покидает своих собратьев, летит над изумрудно-зеленой травой, и ноги несут его все быстрее и быстрее.

Он заметил вас; и когда вы и ваш любимец наконец встретитесь, то крепко-крепко обниметесь, счастливые от того, что соединились и больше никогда не расстанетесь.

Он будет, одурев от счастья, лизать ваше лицо, ваша рука снова будет любовно ласкать его голову, и вы еще раз взглянете в преданные глаза своего любимца, так надолго покинувшего вашу жизнь, но никогда не покидавшего вашего сердца.

Теперь вы сможете пересечь Мост Радуги вместе...

Poem by Paul C. Dahm

Есть человек, которого я очень уважаю. Это врач. Она вся в своих пациентах. Работает в Хосписе. Одно это заставляет меня относится к ней с пиететом.
Ее зовут Елизавета Глинка.
Вот одна из ее записей.

"Есть больные, которые будут разговаривать с вами, только, если их держать за руку.
Есть и другие, которых любые прикосновения раздражают. Иногда это проходит и тогда можно общаться с ними, держа за руку. Иногда - нет. Но тогда - только слова. Обычно это сложные, замкнутые, обиженные судьбой  люди.
С каждым - разные ощущения. Один будет тянуть свою руку, а потом его рука замрет в твоей до конца разговора. И вынимать эту руку трудно. Вроде все сказано, а больной держит.
Другой или другая жестикулируют в моей ладони. Некоторые крепко - крепко держатся, как будто пытаются опереться.
Есть те, которым достаточно  одного прикосновения. Казалось бы, пустяк, но так изменяет их настроение.
Двумя руками - тоже есть. Эти тоже сложные. Эмоциональные, взрывные, от смеха до слез - полсекунды.
Я хорошо помню одного больного, из тех, к кому прикасаться было  нельзя. Много дней он держал дистанцию.
К концу он плохо говорил, я наклонилась ближе, чтобы услышать, а он крепко обнял меня и заплакал. Надолго.
Не знаю, зачем написала"

ВЕТА! Как я рада, что ты прочитала! Мне показалось, что сюда никто не зашел!

Вот еще из ее заметок. Когда читаю такие вещи, постоянно спрашиваю себя:
"А я бы так смогла?" И самое печальное, чаще всего, говорю "Нет". Посвятить всю свою жизнь таким больным......., после этого возникают сомнения в правильности моего выбора..

Он был из первых моих больных в Киеве.  У нас еще не было палат. Да и ничего не было.
   Святошино - место, которое обслуживает хоспис - полно пятиэтажных панельных домов желтого цвета. Там грязные подъезды и неистребимый запах , замешанный на моче и кислой капусте. На пятом этаже жил Серега. Еще его звали Серьгой. Тридцатилетний парень, жена бросила, с дочкой видится раз в три недели. Они боялись заразится от него. Раком. Об этом мне сказала мать Сереги на кухне. Плакала. Просила взять куда - нибудь в больницу, потому что характер у него стал невыносимым. Он был зол на весь мир, на здоровых и благополучных, на женщин, включая мать, на друзей, которые не приходили, оттого. что он откашливал мокроту с плохим запахом. Он не мылся и не брился много дней.
Ел, как едят бомжи иногда - складывая первое и второе в одну тарелку сразу.
В его комнате была одна икона. Николая - Чудотворца. Когда я вошла в первый раз, он эту икону демонстративно повернул к стене. Я нарушила его пространство. Он не собирался делить его со мной.
Диван, относительно чистое белье, три одеяла - он мёрз всё время. Табуретка с тарелкой и стаканом воды. Пепельница с водой на дне и тремя размокшими окурками. Поллитровая банка с кровавой мокротой на дне.
На полу - вытертый ковер. На стене - ковер целый. Мать подарила на свадьбу. Три журнала. Пачка газет с кроссвордами.
Под диваном - бутылки из под вина.
"Я пью по стакану, когда болит сильно".
Это было его "Здравствуйте".
- И помогает?
- Нет, не помогает. Вы кто вообще ?
- Я доктор.
- А... А у нас денег нет больше. Мать последнее отдала. А еще я алименты плачу. Дочке. Так что говорить нам не о чем.
-  Бесплатно.
- Дожил, ..... Вы что, баптистка?
  - Нет.
- Так чего надо?
- я Вас осмотрю и попытаюсь помочь.
- А сдохнуть Вы мне не можете помочь. Надоело всё. Мир - ...... Вы тоже. И я хочу его покинуть. Поможете?
- Нет.
- Тогда - в сад.
Он хрипло засмеялся и закашлялся надолго.
Сплюнул в банку и показал мне.
Взяла банку в руки -  он вместе со мной заглянул в содержимое.
- А это кровь?
- Да.
- Хреново.
Он сел, попробовал закурить, но передумал. Крутил в желтых пальцах сигарету и крошил табак на  одеяло.
- Ну что, на ты? - спросил.
- Давай.
- Че делать  - то надо? - обреченно так спросил, я даже интонации помню. Наверное, так спрашивают ментов, или захватывающих в заложники.
- Ничего. Я сама. Дыши как обычно, я послушаю.
Худой. Слева дыхание проводилось, справа - тишина. Правого легкого уже не было. Осмотрела. Все было очень плохо.
- И что скажешь?
- Давай обезболимся, и от кашля тебе найдем что - нибудь.
- Поможет?
- Да. Должно помочь.
- Врёшь.
- Почему?
  - Все врут. И все ....
Отрицать не имело смысла. Говорил он правду. Это я его обманывала.
Дала лекарства, вызвала на себя районного онколога, чтобы выписал ему обезболивающие.
- Я буду тебе звонить.
- Ага, будешь.
- И послезавтра я зайду снова. А ты или мама скажете помогает или нет.
Он не ответил.
  - До свидания, Серега.
В  ответ  - ни звука. Я пришла к нему через день. Он побрился и вымылся. Бутылка стояла на табуретке.Банка с мокротой была прикрыта салфеткой.
- Здравствуй, Сергей.
- Ты не бросай меня.
- Не брошу.
- И сестры, телки твои, пусть приходят.
- Хорошо.
- Только не бросай меня.

И снова из записей

Страстная пятница

Вот уже третий год с наступлением Страстной Пятницы я вспоминаю мальчика Игоря. Ему было 13 лет.
Его отец - православный священник в селе под Киевом.
Узнав о болезни сына, а мальчик заболел когда ему было два года, отец дал обет. Он оставил светскую работу и посвятил себя служению в церкви. Закончил Духовную академию и был рукоположен. Приход ему достался маленький и заброшенный. Своими руками восстанавливал храм, библиотеку и трапезную.
Жила семья недалеко от хосписа в служебной однокомнатной квартире, которую семья получила от ЖЭКа , в котором отец Георгий работал дворником.За 20 долларов в месяц и жильё.
Мальчик был измученным болезнью, слабеньким, но очень мужественным. Он редко плакал, мало просил и единственным из его капризов было "Попить с Петривной чаю". Он приглашал меня в палату, мы договаривались о времени, и с отцом Георгием и матушкой Таней мы пили чай, обсуждая погоду, цветы, и церковные дела в Песковке. Игорь говорил только по украински и учил меня языку.
В чистый Четверг, Игорь объяснял мне, что надо обязательно хорошо умыться с раннего утра - обязательно холодной водой, и что нужно найти самую холодную воду в хосписе. Мы объехали на его коляске все раковины и нашли "самую холодную" в ординаторской.В пять утра, как рассказали сестры, он плескался в раковине. Отец вместе с другим священником причастил его и украсил палаты вербой. Семья готовилась к Пасхе.
Отец Георгий тратил по три часа в электричках, добираясь до храма. Вставал в четыре утра, ехал на службу, исповедовал, причащал, наставлял, а вечером возвращался в хоспис, где доживал последние дни его сын.
Так случилось и в Страстную пятницу.
С Игорем осталась мать. Мы вместе сидели у постели Игоря, когда началась агония. Я взяла её за руки и мы держались друг за друга некоторое время после того, как он перестал дышать.
Таня не плакала, мы долго сидели обнявшись и молчали.
Я долго набирала номер отца Георгия, чтобы сказать ему о том, что Игорь ушёл. Трубку взяла какая-то женщина и сказала, что отец Георгий выносит Плащаницу и подойти не может.
После службы кто-то привез его на машине попрощаться с сыном.
Хоронили его в воскресенье под ХРИСТОС ВОСКРЕСЕ.

Отец Георгий продолжает служить в том же храме в Песковке.
Он приезжает в хоспис - днем и ночью - когда есть нужда в нём и причащает умирающих детей,утешает родителей, и исповедует самых сложных больных, которые не идут на контакт практически ни с кем. Он же их и отпевает, так как проведя с ним время, родственники больных не хотят других священников.Он никогда не берет за требы ни денег, ни подарков.

Совсем недавно я узнала о том, что ни один из тех, кого он окормлял в хосписных палатах, не знает о том, что у отца Георгия здесь же три года назад умер маленький сын.

Дюймово4ка, какя сильная история!!! Работа в хосписе одна из самых сложных областей медицины. У меня в институте учится девочка, работающая в таком заведении. Это очень трудно и с физической и с психологической сторон. Рассказы тронули до глубины души!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!! СПАСИБО!!!!!!!!!